Любопытный медведь. Встреча с Харги.

Ответить
Владимир Ильич
Сообщения: 5
Зарегистрирован: Вс фев 03, 2013 3:16 pm

Любопытный медведь. Встреча с Харги.

Сообщение Владимир Ильич » Вс фев 03, 2013 3:35 pm

В Эвенкии мать-Природа ,-- Тайга с ее обитателями: шаманическая ведунья и СУДЬБА. – все это составляющие универсального понятия: «Харги».
Представители цивильного запада, которых судьба забросила на долгие годы в этот «нетронутый рай» и которые сами же и обозвали эвенкийскую тайгу «краем непуганых идиотов» со временем приходят к пониманию: идиотами оказываются не местные обитатели, а, порой, и сами пришельцы.
В этом убеждаются те, кто врастает корнями в тонкую, легко ранимую почву таежного края.
Каждый обитатель вживается в тайгу по-своему: оставляет следы. Древние – подвешннные на высоких деревьях саркофаги. Столетиями сохраняются кочевые тропы – как желоб выбитые оленьими копытами в подстилающем каменистом грунте. Еще дольше остаются нетленными срубы древних зимовий возведеные на сухих курумах.
Первое «древнее» зимовье, прозываемое «Михайловым», мне, топографу экспедиции «Шпат» показали на правом берегу Южной Чуни в двадцати пяти километрах выше фактории Стрелка-Чуня в семидесятом году прошлого века. А через десять лет мне нежданно-негаданно довелось встретиться с самим строителем.
Встречи с медведем – крупнейшим хищником наших широт – становятся, как известно, повседневностью в тех местах, где медведя много.
В районе Подкаменной Тунгуски медведей сравнительно мало, и такие «встречи» на так уж часты, зато нагоняют на новичков страху – полные шаровары.
В нашей геологической экспедиции оказался такой новичок – сезонный рабочий с оргнабора в Красноярске. В самом начале сезона он ненароком встретился с небольшим бурым медведем, который, кстати, не проявил никаких признаков агрессии. Парень, увидев медведя, пронесся, петляя, изорвав на себе одежду, несколько километров в поисках стоянки геологов. Ребя та дружно и сразу «окрестили» его «зайцем» и по-другому уже больше не называли. А «Заяц» категорически отказывался выходить на работу в одиночку.
В той же экспедиции уже восьмой сезон работал и я, обеспечивая геодезическими работами все геологические отряды партии №27, разбросенные севернее правого берега Подкаменной Тунгусски. Встречая в разных местах и вблизи лагерей партии свежие следы и «метки» медведя я недоумевал: что ищет тут косолапый? Запасы свежих продуктов или даже консервы? Я видел не раз разорванные медвежьими когтями банки тушенки или банки сгущенки, выдавленные, как тюбики. Но знал и другое: стоит в любом месте тайги поселиться человеку – зверь тут же покидает эту территорию.
В конце сезона неоднократно замечал я вокруг месторождения «Хрустальный» на реке Чамба следы пребывания зверя – свидетельство того, что медведь ищет место для устройства берлоги. «Ралведчика», как нарек я своего спутника-невидимку, он узнавал уже безошибочно по особенностям отпечатков ступни и когтей.
Страхотерпец «Заяц» числился из палатки по нужде, лицом к лицу столкнулся с навязчивым медведем. «Заяц в панике поднял на ноги весь «табор», но высыпавшие из спальных мешков люди, похватавшие что попало под руку, не обнаружили и следов зверя.
-- Ну, и где где же твой обидчик?—спросил геофизик Санька Крылов.—Небось приснился косолапый?
-- Ей богу, видел – вот у этого листвячка. Стоит на четвереньках, весь черный, головой мотает из стороны в сторону.
-- Небось глугаря видел, а у страха-то, известно, глаза – во-о! – хихикнул сверстник «Зайца» шурфокоп Грига, красноречиво выставив два пудовых кулака.
Похохотав, участники поисково-разведочных разошлись по своим палаткам и продолжали недолгий теперь сон перед новым трудовым днем.
Вернулся к месту ночлега и я. Только ночевал я не в палатке, а в крохотной свежесрубленной, всего два метра на полтора, избушке,где места хватало лишь для двух узких нар и столика-дощечки между ними, куда пригласил меня пару дней назад старый бич-абориген Михайло.
-- Видать надолго устроился, не зимовать ли тут собрался? – спросил я Михайлова при знакомстве.—Без помощника строил-то?
-- По старой привычке.Чем каркас городить под палатку, мне легче срубик смастырить. Навсегда.
– Навсегда это как?
–Хоть на сезон, хоть на день.«С жильем своим не расставайся, а, уходя-- навек прощайся».—перефразировал строку известной песни Михайло. – соседние нары свободны, занимай.
Мы ни на минуту не умолкали, хотя оба по натуре были неразговорчивы, склонны к уединению, разными и по возрасту и по профессиональному статусу. Нас обьединяла дорогая сердцу тема – жизнь в фактории Стрелка – Чуня, где прошли наши, как мы считали на тот момент, самые счастливые годы жизни.
Ночью нас разбудили отчаянные вопли: --«медведь»!
С самого начала ночной паники Михайлов не выходил из домика,только выглянул и, поняв в чем дело, спокойно вернулся на свою лежанку.
Вернувшись после происшествия я пожалел, что сосед спокойно спит и ничуть не озаботился ночным ЧП и прилег поверх спального мешка, чтобы унять возбуждение. Внезапно Михайлов заговорил:
-- Такие уникумы встречаются. Редко, как и среди людей. Их любопытство, желание пообщаться, пересиливают страх. И они лезут на рожон, да и на рогатину. А человек убивает их от страха, хотя зверь к нему с добром.
Я не сразу понял, что речь идет о ночном госте – «Разведчике», как прозвали в отряде медведя, беспокоившего поисковиков с начала сезона.
На Стрелку-Чюню мы с Михайлом попали в разные эпохи – с разрывом в четверть века.
Михайлов, как водится у постоянных рабочих экспедиции, покантовался во всех ипостасях: и поисковым, и горнорабочим,и рубщиком визирок, и помощником топографов. Когда он с кем нибудь из товарищей появлялся в поселке фактории Стрелка-Чуня, все младшее население выходило из домов встречать «экспедишников» с распростертыми обьятиями и нехитрым естественным гостеприимством.
Среди встречавших выделялась своей экзотической красотой юная девушка «прекрасная креолка», как номинировал ее старший геолог партии Ю.С.Орлов. Катя,как звали девушку, только три года назад окончила школу. Школа-интернат находилась в столице Эвенкии Туре. Летние каникулы, как и все дети оленеводов, Катя проводила в оленьем стаде.
Двадцатилетний Михайло искал любой повод, чтобы отправиться в поселок, -- повидаться с полюбившейся девушкой. Сочувствуя парню , старший геолог стал давать ему разные поручения – чаще всего для покупки каких либо продуктов для отряда. Тем более, что месторождение «Железная гора», где велась в тот год детальная разведка исландского шпата, находилось в семи километрах от поселка вышее по течению Южной Чуни. В случаях, когда не было под рукой казанки с мотором, влюбленный переправлялся вплавь на правый берег, держа одежду над водой в одной руке и, быстро одевшись, бежал по тропе через тайгу по прямой, сокращая путь на два километра. Возвращаясь, он не бежал, а буквально летел на крыльях переполнявшего его счастья.
Наблюдая это, старший геолог пришел к выводу, что будет очень полезно для отряда назначить Михайлова хозрабочим. К тому времени в поселке фактории начались неизбежные пересуды, которые все больше досаждали влюбленным. Да и частые отлучки с месторождения хозрабочего стали мешать ему полноценно исполнять свои обязанности. И начальник участка согласился оформить на работу невесту хозрабочего на пищеблок.
Чета Михайловых, сыграв свадьбу, переехала на Железную гору. После медового месяца, Михайлов, с одобрения старшего геолога, взялся за строительство избушки-зимовья.
«Михайлово зимовье», испокон, располагалось на Южной Чуне выше по течению от фактории Стрелка и почиталось самым старым, самым ближним на пути к порогу, и самым некомфортным. Если в обычную избушку средний человек мог войти во весь рост,то в Михайлову нужно было вползать на четвереньках. Каждый вползающий, чертыхаясь, по своему обьяснял необычность постройки: то-ли древний человек Михайло сотворил такое ради экономии труда, то-ли тепла от махонькой печурки у подножия правой лежанки,то-ли сам Михайло был карликом.
В силу своей относительной близости к поселку Стрелке-Чуня,-- всего двадцать пять километров,-- Михайлово зимовье было почти всегда занято, особенно в выходные дни, когда жители, не являвшиеся кадровыми охотниками. устремлялись подальше в тайгу для стяжания древнего почетного титула «добытчик».
Об этом я и поведал своему соседу.
Михайло долго молчал, захваченный нахлынувшими воспоминаниями. Затем охрипшим голосом произнес:
-- Это мое зимовье…
-- Что-что?-- Не поверил я ушам своим. -- Абсурд полный. Всем известно—оно построено при царе-горохе!
-- Я начал строить его лет двадцать пять назад, для своей невесты. Жены любимой.
-- Да какой же это терем для зазнобы. Больше похож он на конуру. Или гробницу, далеко не индийскую.
-- Так получилось. Помешал «Хозяин».
-- Это кто-ж такой, медведь что ли?
-- Он самый, амикан. Такой же любопытный как и ваш Разведчик.
-- Напал, что ли?
-- Да ничего похожего на нападение или агрессию. Шастал вокруг несколько дней, пока я заготавливал бревна. Успел я повязать пять венцов, и дождь закрапал .Бежать на участок по мокрому не захотелось.Решил заночевать в незаконченом срубе – два спальника под рукой и кус брезента. Проложил по земле бревна, да и с боков подвалил изнутри к стенам.Один спальник внизу, другим накрылся, сверху брезент от дождя. Как в крепости. Так и уснул.
Проснулся как от обвала.Испугался по началу, дернулся, но понял что меведь налег.Но не рвал, не рычал. Вроде бы как… постанывал. Понял я, что любые попытки освободиться закончатся не в мою пользу. Лучше затихнуть, тем более наложенные по бокам бревна приняли на себя основную тяжесть звериного тела. Когда незваный гость засопел, я успокоился и даже смог как-то отдох-нуть.Заснуть по настоящему, конечно, не удалось, но к рассвету, будто провалился.Вот тут-то и пригрезился настоящий кошмар. Я резко дернулся во сне, медведь взревел. И тут топор, который я оставил слегка воткнутым в верхний венец, упал на пилу. От резкого лязга мой «гость» с рыком сиганул, оттолкнувшись к моему счастью от наваленных вдоль стен бревен и, разворотив стены сруба, скрылся в тайге.
Вернувшись домой рассказал о случившпемся Кате, она страшно перепугалась. -- Это была Харги! – озираясь прошептала таежная жительница.—Не к добру это!
-- Что ж потвоему она надела медвежью шкуру? – -- Харги вселилась в амикана!
Сруб я поправил. Но достроить избушку решил после. А тогда наложил оставшиеся бревна сверху в два наката, покрыл белым сфагнум-мхом, а сверху заложил все дерном.
Только судьба распорядилась так, что пришлось срочно уехать на похороны матери – в родную деревушку под Ленинградом.
После ритуальных хлопот, поминок остался без денег. Чтобы вернуться к жене пришлось подрабатывать шофером на трассе Москва-Питер. В одном из ночных рейсов заснул за рулем и надолго оказался в больнице.Вернуться довелось только неделю назад—четверть века спустя.
-- Вот это история! – подивился я. И продолжил:
-- А в зимовье твоем, года три назад, Славка Симеоничев продолбил меж нарами углубление, чтобы на ноги во весь рост можно было встать.—поведал Нидораев.—Бывший мариман, штурман дальнего плавания из Питера, что женился на Галке – заведующей пушной конторой. Теперь Михайлова заимка считается Славкиной. А сам Славка теперь главный среди штатых охотников. –
-- Углубил пол? Непонятно, а как же осыпи,вода?
-- Твой сруб стоял на каменистом грунте – спрессованном крупнообломочном туфе. Считай, что углубление вырублено в камне, к тому же получился естественный дренаж, а печурка, помещенная в сециально выдолбленной нише, прогревала камни так, что тепла хватало до утра.
Тут Бич первой гильдии всхрапнул, и я понял – пора спать. Звтра поутру предстояла ответственная работа: рекогносцировка точек теодолитного хода по визирке-просеке, обозначающей границу-контур восточного поискового полигона отряда Ю.В. Сапунова.
Во сне я продолжал свой рассказ, хотя старый Бич его не слышал.
«Только охотиться Славка Симеоничев не может: спит до десяти да и спросонок любит почитать пару часиков. Собак развел – свору, ведет отбор, чтобы вывести суперпороду. А клички им дает профессиональные: Норд, Зюйд, Грот, Бушприт, а одного пса, с черным пятном вокруг глаза, гордо окрестил -- Нельсон! Только все эти великолепные экстерьероносцы не хотели изводить себя беготней по следу, Делали круг и, минуя кадрового хозяина, возвращались к кормушке в факторию.
Однажды эвенк Луку, оставшийся без собак, попросил У Славки одолжить, чтобы не пропал даром сезон, одну из своры. Славка отдал самого, как он считал бесполезного – Зюйда.
Луку добыл с ним полсотни соболей, не считая тех, что взял с капканов.
Симеоничев тут же потребовал пса назад, приговаривая: «такая корова нужна самому».
Но у Славки Зюйд снова стал «уклоняться от работы».
С этими виртуальными словами я провалился в бездонный сон, без сновидений.
Поутру я вышел на угловой репер Участка Сапунова.
Путь пролегал по правому борту живописной реки Момонная, впадающей в Чамбу, обрамленной террасами, изобиловавшей небольшими водопадами, а главное, на ее берегах росли плодоносящие кедры. Поскольку в пределах поисковой территории партии №27 плодоносящих кедров больше не было, я неудержался от соблазна добыть хотябы одну шишку. Попытки сбить желанный плод при помощи дециметрового длинного хлыста ни к чему не привели. Азарт залил глаза, притупил мой разум. Я снял с плеча одностволку тридцать второго калибра и начал бухать по стволу прикладом. Орехов я не добыл, но ружье заклинил. Оно перестало поддаваться попытке раскрыть или закрыть патронник. «Авось,Бог не выдаст»-- легкомысленно понадеялся я, выйдя на исходный репер. Установил на центр веху с флажком-маячком и двинулся по визирке до предела видимости. Проходя десятый пикет, что означало сто метров от углового, в который раз увидел справа у коряжистого пня свежее-разрытую землю и ясные, хорошо знакомые следы когтей. «Привет разведчику»,-- доброжелательно крикнул я и подумал, что пожалуй правильней бы было назвать медведя геологом – похожие копуши делали геологи в маршрутах.
На одиннадцатом пикете, зафиксировал предел видимости. Вглядываясь назад, искал наилучшую видимость на репер, выбирая место для точки теодолитного хода. Установив точку, обернулся.
То что увидел вызвало спазм в горле. Икнул во всю грудь так громко, что испугался сам. Передо мной , на расстоянии ровно в тридцать шесть метров, на что указывали колышки пикетов, прямо поперек визирки, переступая на месте с левой на правую передние лапы, стоял «чокнутый», нарушивший все привычные понятия, совсем не похожий ни на разведчика, ни на геолога, зверь, от которого, по вышеизложенной причине, можно было ждать чего угодно.
По понятиям, усвоенным мной за восемь лет, зверь должен был или напасть неожиданно, так что жертва не услышала бы, до момента захвата. Либо так же быстро и без шума исчез бы сам зверь, и его гипотетическое пребывание можно было бы определить только по следам. А этот на месте, «какчает маяка», и делает вид что тебя не видит. И вглядывается влево, перпендикулярно просеке, вглубь полигона. По понятиям нужно бы на него рявкнуть. Но это правильно,если медведь нормальный. А этот… вдруг я заметил,что медведь, топчась и мотая головой из стороны в сторону, уже оказался на пять метров ближе и я торопливо прикинул варианты – чем может все закончится. Сразу осознал бесполезность сломанного ружья, маленького топорика. Как назло забыл надеть сегодня на пояс длинный свой нож, которым мог рубить визирки и даже валить полуторадециметровые деревья. Попытался потихоньку сдать назад.
Топтун в этом долгом, кропотливом соревновании оказался победителем. Между нами, через солидный промежуток времени показавшийся мгновеньем, оставалось всего двенадцать метров. С тоской убедился, что выхода нет.
За прошедшее мгновение, как водится, промелькнула жизнь. Особенно последние три года с момента встречи с Таис.
Таис прибыла в качестве врача в факторию Стрелка-Чуня после окончания Красноярского мединститута. Медпункт размещался в том же большом рубленом доме, что и пушная контора – разделяла их всего лишь бревенчатая стена.
Славка Симеоничев отправился к Железной горе на своей черной лодке с белой полосой вдоль ватерлинии и с белой же надписью на борту: «Белая ночь». Приколов лодку напротив Дома итээров, громко крикнул: «Привет покорителям недр!»
На крик вышли горные мастера Марковский, Епифашкин и я. Славка Симеоничев приветственно «взял под козырек» суконной буденовки и торжественно доложил о прибытии в Стрелку молодой специалистки, похожей на древнегреческую Таис-Афинскую. Далее сотрудник заготконторы пригласил ребят на смотрины.
Назавтра, в воскресенье, трое из приглашенных,среди которых был и я, пройдя на казанке шесть километров до слияния северного и южного притоков вошли в главную Чюню и еще через километр пришвартовались к левому берегу на котором расположился поселок Стрелка.
Войдя в заготконтору, мы увидели сидящую за столом девушку, с рвспущеными до плеч черными волосами. По гусарски щелкнули каблуками и взяли «кивера» на грудь. Она рассмеялась и с интересом окинула взглядом чуть раскосых вишневых глаз каждого и обратилась к хозяйке: «Галь, принимаем кавалеров?»
-- Они уж давным давно здесь как у себя дома. Что застыли, «кавалеры?»Иль забыли «каждый свой маневр?»-- весело провозгласила Симеоничева Галка. Стол вмиг заполнился всем, чем богата эвенкийская земля. Посыпались тосты. Заиграла музыка.Танцы перемежались пением под гитару. Когда рудознатцы исчерпали свой репертуар, запела Таис: «Ой вы очи волошковы, мовтроянды пелюсты вуста, стан твой нижный смерековый, ты веснянка моя – чаривна».
Все были слегка ошарашены.
-- Ты что, украинка?—спросил Славка.
-- По матери – да. Но не только. Мама наполовину эвенка. Папа -- барон Вильнис, выходец из Литвы. Рожден от русской матери.Был сослан когда-то.
-- Вот это букет! – восхитился Славка,-- тогда вызодит ты не Афинская, а «Таис Тунгусская»!
-- Пусть так, -- согласилась девушка.
-- Так и порешили, -- заключил Миша Марковский и предложил тост «за доктора Таис Тун-гусскую.»
Когда медведь приблизился на расстояние одного прыжка, он вдруг повернул голову в сторону своей «жертвы» и посмотрел мне в глаза. «Харги»?!—ужаснулся я.
В порыве отчаяния попытался разломить одностволку и случайно стукнул топориком по стволу ружья. Медведь, обиженно крякнув, рванулся вглубь полигона, периодически рявкая, будто укоряя своего противника в нечестной игре. Когда «дуэлянт» скрылся из виду, я по доносившимся рявканьям зверя понял, что тот заворачивает влево, перерезая мне путь в мой лагерь. «Шалишь паря»,-- по сибирски выразился я повеселев. Но глянув на часы был поражен, обнаружив, что противостояние длилось несколько часов. Крякнул и пошел в противоположную сторону к лагерю Сапунова.
Выслушав мой рассказ Сапуновцы зацокали языками: «А Заяц ведь не врал насчет медведя. Жалко парня. Утром отказался идти на работу и его уволили. Может еще не поздно вернуть?
А медведю—дуэлянту не суждено было устроить берлогу. Переместившись на север – в бассейн Чюни, на беду свою, оказался на пути Славки Симеоничева, с его сворой. И не скрылся сразу, как услышал их приближение. Собаки начали работать как на учебном полигоне и сполна познали вкус азарта и крови. А Славкин выстрел был точен.
После этого четвероногие «практиканты» пригнали сохатого-шестилетка, который был в самом расцвете сил. Симеоничев и его напарник Кушенок всадили в него весь запас пуль, но сильный зверь оставался на ногах. Собаки загнали лося в реку, и обескураженным охотникам пришлось лезть в воду и добивать его в упор дробовым зарядом. Лось- богатырь взвился на дыбы, заслонив над охотниками солнце. И рухнул навзничь, окатив обалдевших счастливчиков с ног до головы.
С тех пор собаки Симеоничева сразу поумнели, взматерели и стали пользоваться доброй славой среди охотников Тунгусо-Чунского района. А сам Вячеслав стал по настоящему кадровым охот-ником в фактории Стрелка-Чуня.
А Таис Тунгусская, когда по окончании сезона я уехал в Москву на камералку, была переведена поближе к столице. Катя, прождав возвращения Михайлова десять лет, уступила ухаживаниям литовца Амброса и стала его подругой. Зимой семдесят седьмого в лютый мороз она вышла из Стрелки и направилась на лесосеку, где Амброс заготавливал дрова для нужд фактории. Не дойдя километра до лесосеки, она присела передохнуть. Так ее и нашли замерзшей с зажатой меж колен бутылкой, из которой она успела отпить три глотка.
Во всей Стрелке нашелся только один человек, добровольно выполнивший скорбный ритуал: доставил согбенную в три погибели, промерзшую «до звона» любимую жену Бича первой гильдии в факторию и три дня топил баню, чтобы разморозить и придать останкам должную форму. Это был Слава Симеоничев.
- Она была права.—прохрипел потрясенный Михайло:
«Все предопределила Харги!»

Ноябрь2009г. В.И. Никифоров.

Владимир Ильич
Сообщения: 5
Зарегистрирован: Вс фев 03, 2013 3:16 pm

Мешает спать Париж.

Сообщение Владимир Ильич » Вс фев 03, 2013 3:36 pm

Когда Кушенок слушал как поет под гитару тогда еще начальник геологического отряда Сапунов, он явственно переживал те же чувства, что испытывал бывалый геолог вспоминая нелегкие километры поисковых маршрутов, блаженство привалов после тяжкой усталости, быстрое возвращение к жизни после первого глотка свежезаваренного чая. Потому что с ранней юности, когда попал в тайгу, полной мерой хлебнул и лиха и радостей таежной жизни.
Если говорить о радости исходной, непреходящей, то это без тени сомнения были рыбалка и охота.Поскольку первые годы работы в экспедиции давались Коле Кушенкову особенно тяжело, пока еще не обзавелся самыми первейшими орудиями промысла, то первой победой запомнившейся на всю жизнь было приобретение ружья. Дальше все шло закономерно, по восходящей. И к двадцатипятилетнему юбилею он был по таежным меркам нормально экипирован, но по минимуму,потому что, как принято выражаться , оставался безлошадным. В предлагаемых обстоятельствах конем могла быть только легкая моторная лодка. И он шел к своей мечте не покладая ни рук, ни ног. Это было реальностью, которая отражалась в бравурном сегменте песен Сапунова. Но проблемой казалась несбыточная часть бардовской тематики: «Ну что мой друг свистишь, мешает спать Париж?»Она волновала и вызывала мистические чувства. И он шел к цели-мечте, пока еще не совсем ясной для него самого..
Это были ноябрские достаточно морозные ночи. Кушенок давно приметил, что хребтик, примыкающий к северовосточной границе месторождения Железная гора, богат плодоносящим кедром, изобилует мелкими грызунами а также бурундуком и белкой, что обеспечивает хорошее поголовье соболя. И он ждал сигнала от кадрового охотника Карнаухова и дождался: мех соболя достиг полной кондиции.
Он встал в три часа ночи и, захватив промысловую ТОЗ-16, двинулся по хорошо изученному путику по неглубокому еще снегу.
Светила луна. Метелка, старая опытная лайка, выпестованная еще отцом Витьки Суздалева и ее потомство -- Чернушка точно следовали впереди по присыпанному снегом путику, и Кушенку еще ни разу не понадобился.
Подьем на хребет закончился и, почти сразу, Метелка остановилась, принюхиваясь, Чернушка с места в карьер кинулась чуть левее направления путика, Метелка, неторопясь ,пошла следом. Вскоре раздался разливистый лай Чернушки и сдержанный -- матерой Метелки. «Белчок» -- догадался охотник.Он вышел на лай, и тут ему понадобился фонарь. В темнеющих кущах кедровой хвои он долго пытался отыскать серый комок зимней белки, топчась в в снегу вокруг ствола. Наконец он увидел испуганные неожиданным светом глаза-бусинки. Стараясь не отрывать луча от зверька, он старался зайти сбоку так, чтобы тельце белки было прикрыто стволом, а виднелась лишь головка. Не торопиться! Прицел и мушка тозовки сошлись в одной точке на силуэте головки. Щелчок. Белка, кувыркаясь, упала. Чернушка прыгнула было на добычу,но Метелка, строго рявкнув, заставила уступить добычу охотнику.
«С почином!»-- поздравил себя Кушенок без особой радости, потому что главная его цель – «Коты»,как величали мстные пацаны соболей.
Выправив лицензию в пушной конторе местной фактории Коля Кушенок еженощно стал наведываться на хребтик. К восми утра он «как штык» был уже на работе и запускал дизельэлектростанцию.Его средняя добыча составляла «кот и пара бельчаков» за один выход. Уже до наступления большого снега ему удалось отработать лицензию на пятьдесят «хвостов». И он отправился пешком на факторию не по льду реки, а срезав петлю через тайгу, выиграв два километра. Заведующая конторой Симеоничева Галина Николаевна осмотрев шкурки обезжиренные и аккуратно высушенные на правилках, поцокала языком: «Ну ты Кушан – титан, ни одной бракованной. Для первого раза просто класс! Но признайся как на духу», -- и она испытующе заглянула ему в глаза:-- «сколько утаил?»
-- Не…-- попытался соврать Кушенок, но… -- «только одну,как на духу,честно, одну » -
--Верю, и догадываюсь для кого, -- успокоила его Галина и похлопала по плечу.
– Разве так посвящают в охотники?-- рассмеявшись сказал вышедший из соседнего помещения Слава Симеоничев, и он протянул Галине старинную эвенкийскую пальму,-- сверши обряд по канону.
И Галина, взявшись за древко обеими руками и смеясь, опустила плашмя лезвие пальмы на плечо охотнику.
Наконец Кушенков приобрел лодку в Красноярске и даже сумел переправить ее на месторождение «Хрустальный» на Чамбе. Но доставить ее на Ю.Чуню можно было только по двухсоткилометровому зимнику. Он дождался очередного рейса с горючим до Железной горы. Но трактор буксировавший сани с горючим и новой лодкой Кушенка не пройдя и половины пути заглох. Как ни старались тракторист Петр Бэйе с Кушенком реанимировать агрегат, результат был нулевым.. «Стукнул намертво», -- заключил Бэйе и собрался возвращаться обратно на Чамбу за помощью. Кушенок такого перенести не мог и сделал все,чтобы убедить Петра выходить в сторону Чуни.
На свалке в фактории Стрелка-Чуня находился остов списанного трактора на котором семь лет назад юному Кушенку довелось осваивать профессию не только тракториста, но и механика. Ему оставалось только заказать на базе экспедиции необходимые запчасти. Заказ Кушенкова был выполнен, поскольку он работал на должности механика месторождения «Железная гора». Собрать трактор было делом техники. Вместе с Петром они вернулись к саням и, оставив сломанный трактор до техпомощи, прицепили сани к обновленному «коню» и двинулись на «конюшню», как называл Кушенок свое хозяйство.
Санный поезд уже стоял на левом берегу Южной Чуни, а поверх груза новенькая казанка и ящик с тридцатым Вихрем. На правом берегу месторождение и высыпавшие из бревенчатых домов горняки и геологи. И все «чешут репы», как же этот неуемный комбинатор думает переправить через реку трактор,который так нужен на месторождении.
Для переправы «комбинатор» соорудил плот из пустых бочек из под горючего, обрамленный рамой из бревен. Поверху бревенчатый накат и досчатый настил. Паром, с трактором на борту, был перетянут канатами через реку к правому берегу. Зрители и участники операции не верили своим глазам: неужели получилось? Монстр двинулся по досчатому настилу и коснулся гусеницами берега. Когда центр тяжести переместился, плот, прижатый ко дну у берега, вдруг мячиком выскочил из под трактора. Зрители дружно ахнули, но шкипер-тракторист, почувствовавший угрозу катастрофы на секунду раньше, включил полный форсаж и буквально выпрыгнул на берег , а отскочивший паром успели ухватить за концы канатов.
Теперь герой победитель автоматически переходил из гильдии бичей в разряд договорных охотников, имеющих к тому же постоянную работу в экспедиции, то-есть становился в фактории Стрелка-Чуня завидным женихом. И, главное, имел основание претендовать на руку одной из четырех живших в фактории сестер-красавиц Анкоуль -- Галину, которую уже давно тайно любил.
К весне, когда появилось солнце нового сезона, в одной из охотничьих вылазок Кушенка собаки выгнали из норы лису. Стараясь отвлечь собак, лиса уходила подальше в дебри. Кушенок, подойдя к норе, опустился на колени, припал ухом к выходу. Ему почудилось что в норе копошится что-то живое. Убедившись, что в норе остались лисята, он предпринял попытки извлечь их оттуда при помощи всевозможных палок, жердей с развилками и закорючками на концах. Но лисята, пища и пытаясь злобно порыкивать, сопротивлялись отчаянно. Их решимость преодолела силу азарта охотника и он решил оставить попытки и пойти вслед за собаками по следу. Присел на минуту, чтобы утереть пот со лба. И, как всегда в момент передышки, пред очами явился образ Галюши Анкоуль. Ее нежные руки будто молили о мягком живом комочке. « Она ждет лисенка!»-- осенило Кушенка. И он получив непомерный заряд азарта он начал рыть успевшую протаять землю как землеройная машина. Когда его руки приблизились к зверькам на расстояние захвата, те кинулись на прорыв. Николай попытался их задержать перекрыв телом лаз. Но схватить зверьков не удавалось, они отчаянно извивались в руках и кусались. После продрлжительной борьбы ему удалдось схватить одного за загривок и он, израсходовав запас сил, сдал назад. Два оставшихся лисенка тут же вынырнули на волю. На секунду замерли, поверженные неожиданным ударом света и, увидев некстати вернувшихся собак, кинулись прочь в отчаянной попытке спастись. Кушенок в без всякой надежды остановить неизбежную развязку, кричал и размахивал окровавленной правой рукой , а левой осторожно придерживал за пазухой пригревшегося чернобурого лисенка. Собаки почти одновременно настигли совсем еще слабых лисят. Кушенок подумал что «сбрендил»: оба лисенка, оказавшиеся в зубах охотниц были рыжими, только Метелка держала своего за загривок и осторожно несла его в руки хозяина. Другого Чернушка разодрала в клочья, и продолжала терзать тушку в полном ослеплении.
Рядом со свежевыстроенным домом у северной границы разведочного участка Кушенок соорудил крепкий загон для двух разномастных лисят,ради которых поставил в курье подледную сеть сороковку меж двух прорубей и вынужден был ежедневно извлекать сеть -- выпутывать из нее рыбу. Растил свадебный подарок впридачу к «утаенной» шкурке соболя. Хотя предложения еще не делал. Ждал,когда минует «мертвый сезон» ослабшего льда, а лодка лежала до ледохода на берегу. И Стрелка была так же недостижима, как и Париж.
И вот, будто ранний петушиный крик, над поселком геологов пронесся чей-то возглас фальцетом: «Речка пошла!»Жених, полный нетерпения, стал готовить лодку к визиту на факторию Стрелка-Чуня, до которой было семь километров вниз по течению. Тут же нашлись многочисленные охотники прошвырнуться по проснувшейся реке, вдоль которой в праздничном восторге стали проноситься стаи вернувшихся уток, крики которых бередили душу, а руки тянулись к охотничьим атрибутам. С собой Кушенок взял только двоих: Петра Бэйе и топографа Никифорова.
Петр, заядлый рыбак, у которого настроение повышалось когда появлялось наибольшее количество гнуса – корма для сиговых рыб. В июле – времени царства паута, слепня он раздевался до трусов, входил в бурлящие струи реки с удочкой с крючком- тройником. Наживку он брал прямо со своего тела, облепленного слепнями, насаживал на тройничок и, размахнувшись, чиркал им по воде, имитируя глиссандо насекомого. Чаще всех брал хариуз.Реже сиг и ленок, а самым большим и желанным подарком был таймешенок. Взрослый таймень -- несбыточная мечта, раритет. Но главным пдвигом Петра Бэйе был «Крокодил»-- гигантская щука, с древних времен обитавшая под Порогом на Южной Чуне, что в пятидесяти километрах выше фактории.
Второй попутчик, топограф Нидвораев, попал в тайгу всего пару лет назад. Тогда ему «повезло» при первом же забросе спиннинга под порогом. Он растерялся еще до того, как «Крокодил» взял его блесну. Откуда-то из глубин бурлящих ключом струй метнулась серебристая махина, больше напоминавшая дельфина, чем щуку. Очнувшись от шока новичок попытался крутнуть ручку катушки. Но неожиданный рывок был так резок, что горе-рыбак даже не почувствовал как оборвалась миллиметровая леска, зато он видел показавшуюся на мгновенье голову,точнее – пасть, обрамленную гирляндой блестящих украшений. Спининг упал в воду, а в руке осталась отломанная от катушки ручка. Через месяц Бэйе умудрился не только поймать суперщуку, но и втащить ее в лодку, что Никифорову казалось совершенно невероятным. Гирляндой украшений оказались пара десятков блесен всех времен и народов застрявших в голове чудовища, каждая из которых означала очередную победу «хозяйки подпорожья».
В одной из блесен Никифоров опознал свою.
Кушенок вел лодку осторожно, лавируя между льдинами. Льдины с угрожающим шорохом и вздохами терлись и сталкивались. Бухались о прибрежные притопленные деревья, обдирая кору. Бэйе не выпускал из рук новенькую двустволку-ижевку, купленную по его заказу Кушенком в его шоп-драйвах. Будучи смолоду профессиональным рыбаком Бэйе никогда не держал в руках ружья и теперь палил почем зря направо и налево изводя покупные патроны, вызывая у Кушенка саркастические посмешки. Наконец Кушенок не выдержал: «хвать, сказал! Всю живность распугал». Бэйе с Нидвораевым осмотрелись. Действительно, стаи уток исчезли.
– Попрятались?—спросил Никифоров.
-- На Северную Чуню ушли, здесь близко.—сказал Кушенок.
Впереди справа показался мысок-стрелка – место слияния двух притоков Чюни. До фактории оставался километр. И тут они увидели на воде одиноко плавающую утку.Петр вскинул ружье. «Стой, подожди когда начнет взлетать»,-- посоветовал Никифоров, которому уже достаточно довелось поохотиться на уток. Выстрел прозвучал, когда птица словно раскрыв обьятья оторвалась от воды. Они подобрали трофей, поздравили Петра с почином и устремились во вдруг открывшуюся полосу чистой воды меж плывущими справа и слева караванами льда, вырвавшимися из обоих притоков. Кушенок вывел лодку на редан и на полной скорости испытал блаженство от сознания сбывшейся мечты. Очередного момента истины.
Вот он уже и позади! А впереди?
Никифоров увидел его прервым и дико заорал: «Ложись»! – И рухнул на дно лодки. При гнулись и его спутники.Но трос на который они налетели со всего разгона, пошел не по верху лодки, а зайдя под нос и сыграл роль тетивы, натягиваемой стрелой – лодкой, которая дойдя до предела наяжки перешла в обратное действие метнув лодку со всей силой натянутого меж берегами мощного почти полукилометрового троса. В переходной момент между натяжением и пуском корма притонула и лодка торпедой нырнула в глубину. Никифорова в последний момент поразили расширенные от ужаса глаза Кушенка.
В такие моменты срабатывает срабатывает рефлекс. В данном случае услолвный, ибо многочисленные прециденты утверждали об одном: единственный выход -- во весь опор плыть к ближайшему берегу, пока еще сохраняются под одеждой остатки тепла и пока не стянет мышцы мертвым канатом судорога. Практически в состоянии шока Петр и Никифоров промахнули метров по пять в сторону левого берега и в секунду придя в сознание, увидя глаза друг друга, опешили и в испуге обернулись назад. Оба знали: Кушенок не умел плавать.
Сразу отлегло. Кушенок, еще не отошедший от шока, инстинктивно цеплялся за всплывший сантиметров на восемдесят над водой нос лодки. Придя всебя он влез на этот своеобразный поплавок, напоминающий теперь качающийся бакен, сел верхом и попытался осуществить крик новорожденного, вернее рожденного заново. Но крик получился хриплым и будто раздававшимся из глубин взбесившейся реки: «помогите»! Пловцы, сразу повеселев, во весь опор рвавнули к берегу. Никифоров впервые убедился, что резиновые сапоги в ледяной воде не обуза, а спасение. Особенно выручал пузырь теплого воздуха на загривке под телогрейкой.
Крик Кушенка, естественно, в Стрелке никто не услышал. Но неведомое чутье таежников подсказало: на реке беда. Во мгновение ока об этом узнали все жители поселка и высыпали на берег, наблюдая как Карнаухов заводит мотор. Мотор завелся с первой попытки, что привело стрелковцев в суеверный экстаз. Все знали, у «Корнюшонка» Вихрь всегда заводился с десятого раза.
Первым на берег был доставлен Кушенок, которого встречали как героя. Сразу же спасенный высмотрел в толпе четверку сестер Анкоуль, среди которых блистала плачущая от счастья Галя. Она так была потрясена свалившейся на голову ее ухажера популярностью, что не решалась отвоевать у Корнюшонка право проигласить героя в свой дом. Его и его товарищей ждала уже во всю разжаревшая баня и ангарская уха, где рыба варится вместе с чешуей, отчего у ангарцев зубы способны дробить металл. А в толпе – знакомые, родные лица: Симеоничевы от Заготконторы, заведующая зверофермой Таня Финаева, которой очень помог в беде Кушенок, когда нагрянувший, как предвестник катастрофы гигант МИ- 6, привезший из Красноярска многотонную технику и, не зная местных правил, зашел на посадку с востока, и прошел на бреющем над зверофермой, чем вызвал почти землетрясение, в результате которого у лисиц начался преждевременный окот. И многие другие, чьи дома готовы были распахнуть пред Колей двери.
Толко один человек метался за спинами стрелковцев, потел от напряжения, пытаясь изобрести оправдание: почему не поднял, как полагалось, метеорологический трос выше воды хотя бы на полтора метра. « А никто не плавает в ледоход!»-- отчаянно вопила его душа. Но никто не слышал его стенаний.

К невесте Николай Кушенков вышел после бани в свадебном костюме и белой накрахмаленной рубашке с галстуком -- зятя Карнаухова Егоши и букетом цветов из домашней оранжереи Тани Финаевой.
16.11.10 В.И.Никифоров

Владимир Ильич
Сообщения: 5
Зарегистрирован: Вс фев 03, 2013 3:16 pm

Пульс Путорана

Сообщение Владимир Ильич » Вс фев 03, 2013 3:37 pm

Сердце путорана – Котуй, рвущийся к полюсу. Упершись в истоках в водораздел на севере, он, понуждаемый гравитационными силами, откатывается на юг, где, остановленный в пятидесяти километрах от северного тропика, и, подталкиваемый текущим с юга и впадающим него Воеволиханом, снова делает левый разворот и неудержимо устремляется к Ледовитому океану.
В этих краях и случились события, происходившие с поисковым отрядом геолога Ю.С. Орлова.
«Пока разгружали вертолет, который продолжал своим винтом взвивать в поднебесье торнадо из щепок и мусора, я успел отбежать в сторону и взять горным компасом азимут на ближайшую вершину, чтобы точно определить место посадки». – Так описывает Юрий Сергеевич Орлов первое посещение поискового подотряда, высаженного им месяц назад и продолжает:
– «Перед приземлением вертолет сделал вираж, почти касаясь вершин лиственниц. Все смешалось в бешеном вращении, и я потерял из виду ориентиры, запутавшись в карах, обрамлявших останец базальтового плато. Поэтому, проводив после посадки вертолет, взял направление к предполагаему лагерю. Подойдя к кару, к изумлению, даже намека на стоянку геологов не обнаружил. Обследовал еще три кара – пусто. «Благодушие покинуло меня».
Холод неудачи сковал низ живота. Метания между карами останца в панике «на авось» поглотили последние крупицы надежды. Пришло неизбежное предположение: « А на этот ли останец я высадил ранее своих сотрудников?»
День катился к закату, и Орлов понял,что его ожидал вынужденный ночлег без самых элементарных атрибутов – спальника и палатки. Не было с ним и Юреши – обязательной в пути маршрутной пары. Исчезли безвозвратно и белые ночи.
Но все же главное средство выживания – спички в непромокаемом мешочке были на месте.
«Потеряный» лагерь Орлов организовал еще в июне, перебросив людей и грузы с озера Хэчекит на вертолете МИ-4.«Пилотам я показал на карте место, куда следовало подсесть. При посадке, с картой в руках, я успел разглядеть на месте, что останец, с высоты напоминавший огромную бородавку, со всех сторон окружен округлыми карами, в один из которых мы тогда и высадились».
А перед этим был перелет из Туры на Ан-2, ведомый легендарным пилотом Э.Ф, Абрамсоном. Приземлились на «вечную» льдину,покрывавшую озеро Хэчекит целиком. Только от берега ледяную махину, толщиной более метра, отделял заберег -- канал шириной два метра. Хотя слепящий полдень в продолжается в июне практически круглые сутки, понуждая природу заполярья просыпаться и, «в авральном режиме», расцветать всеми цветами флоры, льдина таять не собиралась. Теневые склоны долины были полностью покрыты снегом, из которого торчали корявые даурские листвяки. А на солнечных – пела и расцветала всеми цветами радуги весна, перманентно преображаясь в лето. Солнце круглые сутки каталось по часовой стрелке по нижнему краю нежно-голубого небесного шатра, делая его прозрачным и бездонным. Места для ночи в этой круговерти тогда не отводилось.
Здесь пролегали извечные пути миграции северных оленей.
, Отряд Орлова состоял из двух подотрядов: легкого поискового и разведочного с «рукопашными» горными работами. После отработки очередного останца начотряда перебрасывал их на новый вертолетом, так как склоны останцов были часто отвесными и труднопреодолимыми. Расстояние меж подотрядами колебалось от 40 до 10 километров. В
2
первой же попытке вновь посетить поисковый подотряд в июле, как мы и наблюдали, Юрий Сергеевич потерпел неудачу.
«Остановился около скалы, рядом с небольшим водоемчиком со студеной кристальной водой. Развел костерок, набрав сухих веточек полярной ивы и березки. Воду я вскипятил в баночке из под сгущенного молока, которая всегда находилась в полевой сумке. Заварка – молодые побеги и листики голубики, именуемая полевиками как хантейский чай. Глотнув этого живительного напитка, я ощутил, что ко мне вернулось душевное равновесие. Я снова посмотрел на аэрофотоснимок и топокарту и увидел, что пропустил один, находящийся «на отшибе», кар».
«Что-ж, утро вечера мудренее». Главное теперь – не потерять вдруг засветившийся лучик надежды и к утру быть во всей форме. Для этого соорудил сложный тонизирующий одр: снизу ветки полярной и миддендорфовой берез, выше -- ивы арктической, барбарисолистной, ползучей , паласы русской – сизой,черничной. Сверху застелил «периной» из осоки. Ароматное ложе приняло меня в свои обьятья, и к утру я снова почувствовал в себе любопытство и жажду жизни. Предчувствие не подвело – лагерь был найден».
Когда работа отрядов вошла в свою колею, и дни «побежали ежами», с Орловым стали приключаться странные вещи, которые можно было толковать по-разному. Главное: события повторялись с навязчиввым пстоянством. Во-первых, надолго пропало светило, и межостанцовое ( или межбородавочное) пространство заполнил туман. Где-то ближе к обеду начинал барражировать блуждающий гул невидимого вертолета. Сделав круг над идущими в маршруте Орловым и его поисковым рабчим Юрешей, виртуальный объект удалялся «с концами», чтобы на другой день поманить вновь. «Синяя птица, «Феникс в тумане», «Летучий голандец» -- такими эпитетами поочередно «крестили» исследователи эти атмосферные явления. Если отбросить шутки и сарказм, преследовать их на вертолете физически мог только начальник партии Василь Василич. Но его резиденция и объект, где он руководил капитальными горно-разведочными работами, находился в двухстах километрах южнее, на таком же останце-бородавке, с полным отсутствием леса, но с великолепным видом на длину реки Воеволихан на востоке. Пульсирующее изо дня в день мифическое явление вызывало нервный хохоток и глубоко скрываемое беспокойство.
Начпар Васвас, принадлежа к той плеяде геологов, которые формировались и действовали в эпоху немыслимых трудовых рекордов , считал , что любые занятия работников, не направленые на выполнение плана, аморальны. Будучи от рождения страстным охотником, рыбаком, грибником, он вынужден был «наступать на горло собственной песне» -- запрещать себе и другим в золотое время полевого сезона прилюдно заниматься любительским промыслом. В какой-то момент проходка разведочных карьеров и шурфов в условиях каменистой пустыни порядком надоела, и он убеждал себя, что орловские «пампасы» так влекут его не для охоты, а для осуществления руководящих функций. Для этого ему необходима была, для начала, встреча с начотряда Орловым. Снарядив вертолет, Васвас переместился к северу -- в зону действий Орловцев и начал поиск. Мешал туман, и , после нескольких неудачных попыток, ему пришлось приземлиться и продолжить «преследование» пешком.« Но Орлов, как «неуловимый Джо», неутомимо перемещался в пределах поискового пространства, наращивая километраж маршрутных исследований. Последнее радовало, но встреча не получалась.
В один из моментов, заметив за чащебой кустов движение, начпар застыл, как гончая, в стойке. Пятно исчезло, и он выбрался на место видения и увидел след. Сгоряча даже поперхнулся не узнав. Вроде похож на медвежий, когти будто те, но пятка…Любопытство погнало в догон. Да где уж там, разве угонишься, тем более, что снежная проплешина закончилась, след пропал. -3-
«Потерпел фетяску»-- подтрунил он над собой по обычаю.
\ «Орлов, ну где же ты, Отзовись!»-- крикнул в небо. И тут же увидел,как метнулась серая… неужели собака? Неужели ко мне? Волк? Но! -- Вызывал паническое беспокойство хвост, который напоминал,скорее, крупную змею, и перемещался как бы отдельно от своего обладателя, выделывая неадекватные кренделя. И он, сам не понимая как, бросился к краю останца. Спуск, по счастью, оказался на удивление пологим, и он почти полетел, делая гигантские шаги, сначала по тонкому снежнику, затем, когда нога пошла на приземление на проталину, где во мгновенье ока, заметив змею, разом расширил свой «шпагат»и, перескочив гадюку, устремился вниз в долину. Но, устыдившись, остановился, пробормотал себе под нос: «куды ж ты несешься, совсем рюхнулся, старый дурак …Постой, -- осенило его -- да то ж росомаха была!» … Вот это сюрприз! – обрадовался он, – «А если волк, то должна быть и Красная Шапочка! – посмеялся он над собой. И вдруг увидел впереди в ста метрах…-- красную шапку. Красная шапка нагибалась, срезая яркие шляпки маслят, пестреющих во светлом мшанике, и складывала в импровизированный короб. Сачала был шок, который сменился неожиданной радостью.
– Юреша! – восторженно заорал Васвас,-- попались, которые кусались! А где ж твой шеф-Дон Кихот? Камералит? Ну я уж как поймаю, зануздаю -- свершу обмер габаритов под ритуальную тару. Ишь, устроили грибное сафари в разгар сезона. Я вам «уж как поеду – засвищщу, а наеду – не спущщу!» Веди к своему грибоеду.
Орлов сидел спиной к вошедшим в палатку,нанося на карту, лежащую на ящике из под папирос, выполненные в поле маршруты.
-- С уловом? – спросил он необорачиваясь.
-- С обмером -- торжественно провозгласил Васвас и быстро пробежал вершками от плеча к плечу по спине Орлова.
-- Обмер производится ответный! – Весело сказал Орлов, встал и проделал ту же операцию с начпаром. Они обнялись.
-- С маршрутами, вижу, у тебя ажур, а вот со зверем, соседство опасное. Твой шеф – в моем лице – подвергся нападению хищника.
-- Россомаха?
– Да ты провидец!.
-- Соседка наша,-- любительница облизывать банки из под сгущенки. Живем в мире. Пока, хотя росомаха и запросто задирает оленя.
– Во! Ко слову и ко времени, ужо!
Пока начпар рассматривал разрезы маршрутов, Юреша приготовил грибы с пюре из сушеных картошки и лука. От одного запаха готового блюда Васвас застонал и, отведав, безоговорочно снял все претензии к полевикам. И намекнул, что есть одна очень интересная проблемка, о которой он, если позволит фортуна, сообщит позже.
«Проблемка» состояла в том, что, посетив контору путоранского заповедника, Васвас получил «негласную» лицензию на «один выстрел» в оленя. Промах не считался. Шеф заповедника, по его уверениям, оторвал эту «единицу» планового отстрела от своей квоты. Поскольку геологи были ярыми противниками браконьерства, они не собирались нарушать «букву» документа. Но от одного добытого оленя чистого мяса с костями получалось максимум двести кило, значит по сто на орловцев и васвасовцев – на один-два дня – только раздразнить аппетит.
В воскресный день они слетали на Хэкчекит, где пролегал древний «рогатый путь». Но был несезон для миграции и они потеряли день в бесплодном ожидании, Когда стало смеркаться, начпар обреченно вздохнул: «Баста, не судьба, видать. Лимит времени «исперчен». Пора к моим «гномам». на карьеры. Оставляю «ксиву» тебе и жду оленя, одного! Дальше как знаешь. Вертушку пришлю по твоему сигналу. «Обмерив габариты» друг друга, они простились.


-4-

Юрий Сергеевич продолжал лавировать меж подотрядами, попутно доводя до завершения план маршрутных исследований, хотя лицензия «стучала в его сердце», а карабин -- в спину. Олени попадались, но, как нарочно, быстрота его реакци на опережение подводила, зверь исчезал,и он, досадливо охохохнув, тут же «отпускал сердце», и желал «брату меньшому» легкого пути и сочного ягеля. И мысленно оправдывал себя перед Васвасом тем, что сезон «обратной миграции» оленей еще не начался, а геологический еще не кончился. Орлов хорошо знал сколь грандиозно зрелище перемещения, с севера на юг и обратно, оленьих стад числом более шестисот тысяч голов. Одна мысль о том, что он может наблюдать это фантастическое явление еще раз, приводила в трепет.
Наступал заключительный аккорд сезона. Орлову предстояло обследовать неожиданно возникшую в процессе поиска минерализованную зону, и он отправился на переферийный пятачок, оставив Юрешу, поднаторевшего в премудростях маршрутных исследований, за старшего в поисковом подотряде. В горнокопательном подотряде ответственным оставалась вновь прибывшая техник-геолог Решетова, которую тут же «кайлографы» перекрестили Решкой. Им также предстояло завершить сезон без постоянного патронажа шефа.
Юрий Михайлович Шарапов – Юреша, обнаружил недюженные способности в руководстве отрядом: не только полностью завершил проект по маршрутам, скрупулезно построив все соответствующие разрезы,но и с честью вышел из кризисной ситуации, когда причитающиеся три ящика тушенки по ошибке были сгружены в отряде «кайлографов», где , воспользовавшись мягкостью и добротой техника Решетовой, выделились двое «паханов»-лидеров, которые немедленно провозгласили «республику Шкид», инфантой – синьору Решку, а себя – верховным тандемом. Тандем, в свою очередь пошел на поводу «граждан»- пацанов, потребовавших немедленно поделить тушонку, и свою, и ту что «загасили».от поисковиков. Тушонка кончилась через неделю, поскольку никто не желал варить ее с макаронами или кашей, а ели прямо из банок, «как белые люди». Посидев несколько дней на «голой каше», «белые люди» потребовали «хлеба» в форме мяса ибо сил для «кайлографических» работ нехватало. Еще через неделю они «бессмысленно и беспощадно» бросили работу. Узнав по рации, что лимиты тушонки исчерпаны и что за отказ от работы горнорабочие подлежат увольнению, они вслед за белобрысым и скандальным «Табаки», который,взгромоздившись на дровяную плаху, громко и призывно выкрикнл: «Я -- линяю!» Гордо и торжественно, как «белые люди», бунтовщики покинули расположение подотряда, свою инфанту вместе с «тандемом», и, прихватив личные котомки, с заначками в пару – тройку банок каждая, пустились навстречу к извечной мечте человечества -- к «Свободе и воле».
Совсем иначе сложились отношения в подотряде Юреши Шарапова. За три недли вынужденого поста от маршрутников не поступило ни одной жалобы. Кждое утро, отправив ребят на копуши и канавы, Юреша выходил с оставленной Орловым малопулькой на охоту. В первую неделю добытчику посчастливилось застрелить глухаря и куропатку, на следующей -- двух куропаток. На третьей – трех рябчиков, что для стола поисковиков имело значение чисто символическое, Зато в своих скитания в районе впадения Хэчекит-Сяне в Чангаду, которая, в свою очередь, являлась левым притоком Котуя, Шарапов приметил место, где несколько раз



-5-


наблюдал переправу оленей. Рассматривать их как объект охоты мешало табу вскользь высказанное Орловым при вручении малокалиберки. Про лицензию начпара Юреша вспомнил, когда вокруг счастливой стряпухи Люси собрались копатели-ходоки, любуясь пышными рябчиками, которые она деловито ощипывала. После ощипа она не поверила глазам: пернатые красавцы превратились в несолидных крох. Радость сменилась непрошенными слезами, а ходоки стали уверять, что совсем не соскучились по дичи – в больших количествах. Юреша сразу заторопился, предупредил, что отлучится ненадолго, и, надев ватный костюм, с тозовкой в руках отправился к заветному броду. Лежа вечер и всю ночь в скрадке на обильно настеленном лапнике, Шарапов вспоминал, как стал невольным свидетелем жуткой картины. На звероферме в фактории Стрелка-Чуня, в час,когда все мужчины отсутствовали, понадобилось живого домашнего оленя превратить в корм для лисиц. Поблизости оказался только лихой бич Санька Чванов, и на вопрос служительницы фермы он лихо и ответил: «легко!». Карабина не оказалось, только тозовка, Чванова это не остановило: ведь олень был в помещении и накрепко привязан: «в голову-то всегда попаду». То, что произошло далее, осталось у Чванова в душе незаживающей травмой. Зверь не упал не только после первого выстрела, только оторопел. Не упал и от последующих, и рвался в путах испуская жалобные крики,раскачивая подсобку. Вошла пожилая эвенка и твердо забрала из рук вконец деморализованного бича малокалиберку и, со словами «тебя бы так», приложившись сделала один выстрел. Чванов бросился к повисшему в путах авлакану. «Куда целилась?» -- мучил его один вопрос. Старуха молча приложила к ушному отверстию спичечный коробок. Ниже коробка зияло еле заметное отверстие.
Под утро Юреша задремал, и ему пригрезился стройный олень-авлакан, неторопливо перебредающий Чангаду. Вздрогнув, он проснулся, зажмурившись от первого луча солнца, осветившего реку и пустынный брод. Он зябко потянулся, пожалев, об исчезновении прекрасного видения. Но тут же застыл, уловив характерный чок –звук копыта о камень. Затем различил рога, выдвигающиеся из гущи береговых зарослей противоположного берега. Юреша почти не дышал, стараясь унять рвущееся из груди сердце и палец чуть касавшийся курка. Миновав стремнину, авлакан неторопливо вышел на каменную твердь прибрежной мели. Его ноздри шевельнулись, почуяв аромат цветущего прямо в воде пучка дикого лука. Мушка прицела застыла прямо над букетом. Олень на секунду наклонился. Юреша навел прицел на точку, на спичечный коробок ниже ушной раковины , и как смог мягко спустил курок.
Удача новоиспеченого геолога превратилась в его триумф – ведь это был его перый полевой сезон, давший ему путевку в профессию. А Орлову он приходился всего лишь соседом по дому, и в поле поехал случайно.
Наконец, настал момент истины, когда план-проект на текущий сезон был был полностью выполнен. Кроме того, разведано вновь открытое шпатопроявление на переферийном пятачке. Даже у кайлографов завершен цикл земляных работ силами двух членов тандема, которые, при ревностной моральной поддержке Решетовой, совершили «немыслимый трудовой подвиг»-- сумели выполнить оставшийся объем горных работ. И для


--6--

Орлова открылся путь для осуществения главной мечты сезона – присутствовать на «параде звезд» таежно-тундровой фауны -- оленей, которых на Кольском полуострове и в Лапландии зовут Ирвасы, на Саянских белогорьях Сокжои, на Аляске Карибу, и только в Эвенкии – просто дикими.
Пробираясь через водоразделы и долины Путорана на запад к Хэчекиту, переходя вброд многочисленные ручейки и реки, Орлов был счастлив, ощущая всю полноту свободы и радость, от завершения главной профессиональной задачи, и, слившись с природой, чувствовать себя частицей ее фауны. От цивилизации у него оставались лишь карабин и «карманная» радиостанция «Карат».
Последняя ночевка в «оазисе» -- любимом урочище с микроклиматом и даже маленьким водопадиком, где пышно расцвело «племя молодое» листвячков, ярко зеленевшее в разгар лета, а сейчас желто-золотистое, но, к удивлениению, еще не опавшее.
Место ночлега с лета сохранилось прекрасно, оставалось лишь приготовить чай. Еще во сне Юрий Сергеевич почувствовал легкое колелебание почвы. Ему даже показалось, что он слышит эхо от многотысячного топота копыт. Далее он действовал не как личность, а как частичка биологического круговорота природы, почти неосознанно. Осознание пришло только после того, как вызвал в вертолет и сдал добычу Васвасу. А до того он вышел на «трассу», какое-то время приглядывался к беспрерывно проплывающим силуэтам, пока вдруг не почувствовал «мгновение» и не спустил курок. Упали два, шедшие рядом, оленя.
– Раз пуля пробила навылет две шеи, она могла пробить еще и третью! – не унимался Васвас, уплетая за обе щеки свеже-жареную печенку.
-- могла, -- соглашался Орлов,
-- Так что же ты! Казачек!– ярился начпар.
-- А заказа не было, -- социального.
-- Формалист! Ты всегда поражал меня своей непомерной пунктуальностью! – с восторгом провозгласил Васвас, отправляя в рот очередной кус ароматной оленины.
Но до конца дней запомнилось не это, а то, что им посчастливилось наблюдать с вертолета – бесконечно длинную и широко текущую реку мигрирующих оленей.
А беглецов, отколовшихся от подотряда Решетовой, голодных и вконец деморализованных, подобрали , вскоре, спасатели.

Апрель-май 2012г. В.И.Никифоров

Владимир Ильич
Сообщения: 5
Зарегистрирован: Вс фев 03, 2013 3:16 pm

Ликующие позывные. Сергеич со Степанычем и Гоша.

Сообщение Владимир Ильич » Вс фев 03, 2013 3:41 pm

С первыми весенними лучами сердце будто вздрагивает, сбрасывает оковы сна, срывается с места и рвется «Туда, к Великому безлюдью!». Такой рефлекс овладевает перелетными – не только птицами, но и людьми, ведущими сезонный образ жизни. Весь период подготовки к перелету «на край земли», почти такой же, как и у туристов, стремящихся в экзотические точки планеты. Когда тебя выбрасывают вместе со скарбом и инструментом в дебри, где, порой, и не ступала нога человека, ты еще чужак в тайге. Но вот издали возникают и приближаются милые сердцу приветственные голоса. Клин гусей проносится над тобой, и ты радостно кричишь в ответ: «С прилетом!» И сразу ощущаешь себя дома.
Похожий рефлекс срабатывает и в конце сезона. Уже пройдены основные геолого-съемочные маршруты вдоль реки Ейки, правого притока Нижней Тунгуски, выполнены горные работы. Осталось «еще немного, еще чуть чуть!» Последний лагерь в устье Ирбукли. И – ДОМОЙ!
А пока Юрий Сергеевич Орлов, старший геолог и начальник отряда Владимир Степанович Иванов прибыли на Ейку, к устью Пирды, чтобы завершить оставшиеся маршруты: Орлов по правому берегу пешком, а Иванов по левому, на лодке. Хозрабочий Ефимов, который уже шестой год работал с Орлрвым «оруженосцем», оставался хранителем имущества в базовом лагере. Территория, где велись геологические работы, находилась в пределах промыслового участка охотника-эвенка Гоши, который в данный момент занимался обустройством своих угодий.
Отработав вниз по течению до устья Пирдокана, геологи Сергеич и Степаныч вновь встретились. «Остановились в добротной избушке с большим окном, высоким потолком и печкой-буржуйкой.—Рассказывал Юрий Сергеевич,-- Вдоль стен высокие нары, застеленные сохатиными шкурами. На подоконнике – кандачка с зимней блесной для подледного лова. Стояло предзимье, кружили редкие «белые мухи». Особенно холодно было на реке. Поэтому чай со свежим, испеченным «оруженосцем», хлебом, показался нам манной небесной. Впрочем Степаныч, склонный к эпиграмной сатире, прозывал Ефимова – Санчо».
Поскольку из продуктов в отряде остались лишь крупа и мука, надежда оставалась лишь на случайную добычу, ибо настоящая охота не терпит «совмещения профессий».
Настоящие охотники-профессионалы появились на пороге избушки внезапно. Но, к глубокому разочарованию геологов, двое охотников-эвенков из Юкты, только плыли к месту охоты к устью Хивогли. Степаныч щелкнул с досады зубами, а Сергеич сглотнул голодную слюну. Чтобы замять паузу, Орлов спросил: «Что означает топоним реки Хивогли?»
-- «Травка такая – олень любит»,-- ответили охотники-гиркилы.
Угостили проезжих чаем. Особенно понравился им хлеб. Стало ясно, что шанс добыть дичины оставался только у Орлова -- в случайном порядке, ибо Степаныч, вооруженный лишь штатным карабином и лицензией, признавал добычей лишь крупного зверя. А пока пришлось выходить на берег со спинингом.
«На следующий день охотники уехали, а мы продолжили маршрутные исследования.—Продолжал свой рассказ Юрий Сергеевич.-- Где-то здесь, в устье Пирдокана, наши предшественники-рекогносциров- щики, обнаружили в обрывах два крупных кристалла исландского шпата. Геологической структуры, обьясняющей появление минерализации обнаружено не было, и это предстояло сделать нам. Пройдя несколько километров от избушки, я подошел к высокому обрыву, в котором обнажались туфы, образовавшиеся при выбросах продуктов вулканического извержения. Прорвавшись из одной оболочки земли в другую, магма превратилась в разнокалиберные обособления, которые мгновенно застыли. Образовавшаяся масса обломков вулканического стекла за века сцементировалась различнымим минералами, среди которых в сибирских туфах преобладают цеолиты, обладающие уникальной способностью поглощать тяжелые металлы, которые в структуре молекулы занимают место легких металлов. Цеолиты – природные очистители воды. В туфах Средне-Сибирского плоскогорья сосредоточены такие запасы этого бесценного минерала, что их хватит, чтобы профильтровать все реки России. Оставив за спиной обнаженную часть обрыва, сложенного ваккой (в переводе с немецкого коровьими лепешками) – базальтовыми туфами, я обнаружил под ногами на фоне светлосерого туфа россыпи «крыжовника» -- так выглядели гроссуляры – одна из разновидностей кристаллов граната зеленого цвета с прожилками. Вид «сочных ягод» опять напомнил мне, что желудок мой пуст. К тому же солнце уже подползало к линии горизонта. Домой! К кружке чая -- в первую очередь! А далее…
Пришлось доотвала на ночь натрескаться полбой – кашей попова работника Балды. И полный провал. Только под утро пригрезилось во сне жаркое из оленьей свежатины».
На следующий день – шалишь. Сергеич взял с собой ружье ИЖ-54. Хотя и тени сомнения не возникало, что плановая задача дня – дойти маршрутом до водораздела Пирдокана и Ейки, в подсознании все время свербила надежда: «Уж какой там глухарь на пять килокрамм. Хотя бы куропаточку или рябчика – лучше двух, на один зубок, со Степанычем.
В технологии геологической сьемки последовательность операций настолько впечаталась в подкорку, что все происходит на автопилоте и пропустить самую малую деталь не позволит робот-механизм – сразу произойдет сбой биологической программы и ты неизбежно будешь оторван от «лирических отступлений» или грез. Автоматом идет счет пар шагов для определения расстояний между точками наблюдений. Фиксируется геологическая ситуация, рельеф и растительность. Сбой в конвейере произойдет,если на пути встретится обьект охоты. Как правило, дичь замечается после того, как она пощально помахает хвостом, прежде чем скрыться. Редкий случай, когда «она» вдруг надумает сделать круг или вираж. Тогда выпадает шанс. Но надо еще успеть стащить ремень ружья через голову и плечо. Крупных копытных Орлов не стрелял не только по вышеизложенной причине. В процессе добычи отстрел самая легкая и приятная часть дела. И даже освежевать задача по силам. Но переместить три-пять сотен килограммов на десятки километров через хребты к месту базирования партии, задача порой невыполнимая силами малого отряда. И только в крупном отряде или партии могли себе позволить такую роскошь. В условиях тайги Орлов прикипел больше к охоте по перу. Ему удавалось «вытаптывать» выводки рябчиков, белых куропаток, глухарей, тетеревов. А его «майнхерц» была осенняя галечная «стяга» на глухаря. Но существует для Ю.С. и самая веселая охота, когда токующий белый куропач «хохочет», и его раскатистый призыв: «ке-ке-ке-кррр» вызывает ответное «ржание» охотника. И этот совместный концерт навсегда западает в память. И, естественно, прервать такое божественное действо выстрелом, просто выше всяких сил. Неосуществимой осталась для Юрия Сергеевича мечта, сделать своими радиопозывными ликующие звуки токующего петушка.
Но в этот день никаких птичьих свадеб быть не могло, и Орлов,закончив маршрут, упрятал геологический молоток в рюкзак и двинулся на одну из ранее примеченных ягодных марей. Недоходя до открытого пространства пару десятков метров он взял ружье на изготовку, и, сделав всего один шаг, нежданно спугнул целую стаю. Птицы взлетели веером, во мгновение ока исчезая в чаще кустов одна за другой при попытках выстрелить навскидку. Он двинулся влево, куда, как ему показалось, свернула большая часть стаи. Ситуация повторилась через…Чувство пространства и времени исчезло, как и куропатки, только он успел выстрелить в хвост одной из птиц, которая, не прекращая полета, резко спикировала. Выйдя на место падения дичи, охотник не нашел ничего, кроме нескольких капель крови. Досадуя, он побежал по тому же направлению, и подранок, взлетев, снова показал хвост. Выстрел в догонку. Процедура повторилась еще дважды, пока измотанный добытчик не заставил себя успокоится и сделать на очередном туре точный выстрел.
Пирдокан в нижнем течении производит впечатление горной реки – сплошной перекат без порожистых участков. Берега заросли низкорослой полярной березой с мелкими круглыми листочками. Здесь же растет и береза Миддендорфа, чуть покрупнее, с обычными листьями. По руслу разбросаны крупные глыбы долеритов, на пути встающей на дыбы воды. Орлов возвращался домой с малым трофеем, не переставая удивляться тому, какой огромный отрезок пути он преодолел, преследуя подранка. В чем он убедился, возвращаясь к исходной точке. Несмотря на усталость он был рад своей маленькой удаче. Не успел он представить разочарование Степаныча, при виде «ничтожной птички», как из проплешины в прибрежном кустарнике вылетел, как ему показалось, совершенно черный…Не тетерев…Похож на глухаря, но цвет… Может я сплю…С устатку…Пока сдергивал ружье, глухарь из черного превратился в оранжевого, блеснув в лучах заходящего солнца. «Совсем я ррюхнулся сегодня», -- посетовал геолог. Будто услышав охотника, оранжевый красавец «сжалился» и полетел не к противоположному берегу, а вдоль «нашего». Не веря, что это наяву, Ю.С. выстрелил без волнения, аккуратно. «Нет, я все же не проснулся»,-- сказал вслух Орлов, подойдя к добыче. Глухарь был абсолютно черным! Но с белыми пятнами на крыльях и хвосте. Вот так сюрприз, это же горный глухарь, описанный Миддендорфом еще в 1844 году!
Подойдя к избушке он не вошел, а ввалился, «обвешанный» дичью,что привело Степаныча в голодный восторг с легкой тенью зависти: «Это ты где...,как?»
-- От Миддендорфа, -- сморозил Сергеич, повесив глухаря на гвоздь, а куропатку положил перед носом сразу поникшего Степаныча.
-- Что за бред, какой там Мидлен…Косач,что-ли? Да великоват он для косача.
-- Каменный глухарь, обитатель тапохитачей.
-- Ты что, Сергеич, решил мои мозги засушить и выставить их на вернисаж?
-- Тапохитач это глухариные сады. Птицы сами формируют их и в них зимуют. Обескураженный начальник отряда обреченно приступил к ощипу куропатки, сетуя, что нет под рукой ни одного из подчиненных, кому можно было спихнуть не барскую эту работу. В этот миг он особенно походил на знаменитого актера театра и кино, автора популярных эпиграмм, которому приходился родным племянником.
, Руководители отряда только успели полакомиться жареной куропаткой и приступить к чайной церемонии, как вернулись с добычей охотники- гиркилы. Полюбовавшись на глухаря, они дали знать,что сыты, доотвала наевшись свежей печенкой, но от чая со сгущенкой не отказались. Попрощавшись,они пошли к своей лодке. Оторопевший Степаныч кинулся было за ними, затем вернулся, сорвал с гвоздя глухаря и снова исчез. Вернулся расстроенный: «это-ж надо! Мясом не поделились,глухаря не взяли, уехали. Не по-людски. Вот тебе и гиркилы, кстати а что это за слово такое?
-- Гиркилы – товарищи.
На вечерней радиосвязи «Санчо» радостно сообщил, что проезжие эвенки оставили на базовом огромный шмат оленины. Мозги Степаныча рвались на вернисаж.
Вот и кончен трудовой сезон. «Осталось дождаться обратного пролета гусей.» -- пошутил Орлов. Степаныч, разработав и осуществив тактический план ликвидации работ – уплыл налегке, вверх по течению, на устье Мункамбы – в базовый, где располагались склад и вертолетная площадка, оставив Орлова с образцами, шанцевым инструментом, посудой и одним рабочим для погрузки в вертолет. Орлова изрядно беспокоило обстоятельство, что вертолет по какой либо причине не сможет «присесть»у его «вынужденной резиденции». Тем более уже прошли два дня напрасных ожиданий. Перебирая варианты своего «спасения» в случае худшего, он неизбежно остановился на последней «соломинке». Этим спасителем мог быть Только Гоша. Прежде всего долина Ейки – его «Охотничьи просторы». Во вторых, его катер «Крым» обладал вдвое большей грузоподьемностью. А,главное, Гоша владел искрометной сообразительностью. Хотя «академиев» Гоша не кончал, но он так жадно впитывал знания, плученные в «университете жизни», что мог разговаривать на любые темы. Но главной наукой, в которой он был абсолютным докой, слыла – Харги,т.е.—Тайга. А ее «пророком» служила река: -- «Ейку не знаешь – с голоду помрешь». Промысловую охоту Гоша считал лучшей в мире специальностью. Своими соображениями ведущий геолог решил поделиться с начальником отряда по вечерней связи. Не дождавшись положенного времени, он наудачу включил рацию, и неожиданно услышал свои позывные и короткий текст: «Выезжаю на двух лодках, как понял, прием, вернее без приема. До встречи! Теперь у Орлова мозги «встали дыбом»: либо вторая лодка упала с неба, либо…Неужели господь услышал? Или Гоша, собственной персоной. Через два часа возник ровный гул гошиного мотора,и , выскочив на берег, Юрий Сергеевич приветствовал самого сына «Харги», который опередил Степаныча на полчаса.
Свернуть лагерь в авральном режиме – дело привычное, особенно, когда пропоет труба волшебный слоган – домой. Палатки сняты с каркасов, свернуты, сложены в лодки поверх кайл и лопат. Перегруз был критическим, тем не менее суденышки вступили в борьбу с течением, особенно трудную на перекатах. Казанка Степаныча сразу отстала, хотя ее узкий корпус меньше «упирался» во встречный напор воды. А хитроомудрый Гоша умело использовал глубокие прибрежные промоины, образованные обратным течением реки. Поэтому весь путь до базового они преодолели всего за два дня, в течение которых Гоша охотно комментировал топонимику встречавшихся на пути притоков Ейки. К примеру: Чалбангда.
-- В Туре есть магазин «Чалбан» по русски – береза.—замечает Орлов.
-- Правильно, в верховьях река окружена березняком.—поясняет охотник. А следующее устье – также знакомый топоним – Тапохитач, -- территория поросшая карликовыми листвяжками. Зимнее пастбище горных глухарей, сформированное ими же самими от стадии первых побегов и поддерживаемое на уровне глухариного роста. Это толстые короткие, активно кустящиеся стволики, на отростках которых весной образуются пучки побегов – источник витаминизированного лакомства для этих уникальных птиц. Стрижка побегов стаей «горцев» напоминает массовый испанский танец, ибо щелчки множества клювов имитируют ритмы кастаньет и слышны на расстоянии до 70 метров. Там же, под снежной периной, скрываются и их «альковы» для зимней спячки.
Единственная ночевка на пути к базовому – на галечной косе правого берега. Над горизонтом, вверх по течению, возвышалась «Гонча» -- гора, напоминающая курительную трубку. Так она и переводится с эвенкийского на русский. При высадке, Гоша просил не шуметь – весной в этих местах он засек медведя и оленя, сочетание, которое чревато нарушением спокойствия. Пока Орлов сооружал костер, Гоша извлек ногу сохатого и укрепил ее вертикально, сбоку костра стегном вверх, время от времени поворачивая ее вокруг оси, попутно рассказывая случай с оленеводами, которые, привязав своих верховых учугов, коротали ночь вокруг костра. Внезапно из чащи вылетел одуревший от голода медведь-шатун и , перескочив через костер, набросился на одного из привязанных оленей. Как и в природе в любой стае есть «недремлющий глаз»,охраняющий покой собратьев, так и среди оленеводов один гиркил держал меж ног заряженное ружье..Выстрел профессионала всегда точен, и шатун грохнулся у ног оторопевшего учуга. Через час лосиная нога превратилась в блюдо, превосходящее по вкусу любой лобстер или шаурму, а потому не нуждавшееся в приправах. Ужин превратился в простой, но ни с чем не сравнимый «праздник живота»
Постель геолога, как всегда,-- брезент, кошма,спальник. У охотника-эвенка интереснее: Снизу выделанная оленья шкура. На ней спальник с верхом от пят до пояса – далее отдельное меховое одеяло, которое позволяет мгновенно выскочить по тревоге.
Но никто не потревожил сна тружеников Харги. Выплыли в прекрасном настроении, к тому же Сергеичу посчастливилось наблюдать – ближе к истоку дня не виданное им ранее явление: скопление на плесах перед перекатами масс рыбы. Гоша обьяснил, что хариусы «толпятся» в ожидании темноты, прекрасно зная, что на перекатах притаились щуки, а шанс проскочить мимо них в темноте, резко возрастал.
К вечеру следующего дня они прибыли в базовый на Мункамбе. Их радостно встретил Ефимов –Санчо, он же оруженосец, предвкушающий дикую радость голодных гостей при виде жареной свежатины. Но гости неожиданно отказались: «Нам бы чайку», Вань, умиротворенно попросил Сергеич.
-- А как же жаркое? – испуганно спросил Санчо.
-- А ну его,надоело,-- зевнул Сергеич.
«Совсем рюхнулись мужики с голодухи» -- пробормотал под нос себе Иван Ефимов. –«Аль заболели?»
Казанка Степаныча появилась только на следующий день,а долгожданный вертолет -- через двое суток.
Быстро загрузились. Бортмех поднял трап и задраил дверь. Машину затрясло от заработавшего двигателя. Вот-вот оторвется от бревенчатой площадки. Но мотор вдруг рявкнул и заглох.
-- «Сдох»-- констатировал Степаныч.
-- «Накаркаешь еще», -- забеспокоился бортмех. И полез в «недра» машины. Через час созрел диагноз: «прилетели». Рабочие недовольно загалдели, попрекая бортмеха, полезли за куревом.
-- Скажите спасибо, что двигун крякнул не в воздухе, -- успокоил людей механик, «откупоривая» выход. --- А-то бы так и не покурили никогда.
Пролетающий на юг гусиный клин появился через неделю.
-- «Теперь пора!»-- произнес Юрий Сергеевич. И точно, -- послышался гул летящего на помощь авиаторам и геологам вертолета-спасателя.
16.04.11. В.И. Никифоров

Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: Bing [Bot] и 5 гостей